Тимур Шаов — Пегас, Муза и лирический герой

Слушать Тимур Шаов — Пегас, Муза и лирический герой

Текст Тимур Шаов — Пегас, Муза и лирический герой

На обочине культурного процесса
Вольно дышится и видно далеко.
Я сижу в обличье дикого черкеса,
Откупориваю сабелькой пивко.
А процесс культурный протекает мимо,
И оттуда что-то ласково поют.
Над процессом два прелестных херувима.
Так красиво, просто завидки берут!

Там Поэты на породистых Пегасах,
Там Психея, и Эвтерпа, и Амур,
С ними дамы в кринолинах и атласах,
Там высокая культура «от-культюр».
Как меня завидят, дёргаются нервно,
И, зажав носы платками, говорят:
«Фу, мюжик, enfant terrible, пахнет скверно!
С этим рылом лезет в наш калашный ряд!

А сыграй-ка нам, мужик,
Айне кляйне нахтмюзик!
Что, не можешь? Ах ты, лапоть!
Вон отсюда сей же миг!»

Мой Пегас подкован криво,
У него из пакли грива
И общипанные крылья,
Куцый хвост, как пистолет.
Нрав весёлый, скачет, квасит,
Встретит лошадь – отпегасит,
Он шакалит на помойках,
Но вообще-то он эстет.
Вот же фрукт, не конь, не птица,
Всё бы ржать ему, глумиться,
У других людей Пегасы –
Любо-дорого глядеть.
У людей ахалтекинцы,
Рысаки и кабардинцы.
Дамы видят нас с Пегасом,
Начинают вновь трындеть:

«Фу, мюжик!», сразу в крик.
Сразу в крик: «Фу, мюжик!»
Le mujik, ой мюжикь,
Сразу в крик, фу, мюжик!

Моя Муза – из Советского Союза,
Торговала раньше пивом на разлив,
Называет меня: «Вшивый мой Карузо»
И подмигивает, плечи оголив.
Пьёт, скандалит, носит тюлевые платья.
«Что за жизнь, – бурчит, – отгулов не дают!
Я к Митяеву уйду, там больше платят!»
Зря пугает — там её не подберут.

Мой лирический герой – он не лиричен,
Он циничен, мой лирический герой,
Он порочен, не приручен, ироничен,
Я-то добрый сам, а он чего-то злой.
Я хороший, тихий, славный, неприметный,
А он шумный, он гуляка и нахал.
И всё время кроет лексикой абсцентной.
Я и слов таких-то сроду не слыхал.

Ну и, так как я не классик,
Сам воздвиг себе Парнасик,
Невысокий, двухметровый,
А по мне-то в самый раз.
Аккуратный, рукотворный,
С деревянною уборной,
Стол, скамейка, три берёзки –
Персональный мой Парнас.
Под столом лежит гитара
И пустая стеклотара,
На рассохшейся скамейке
Томик Фрейдкина раскрыт.
И живём, как в коммуналке —
Муза в виде приживалки,
Да Пегас мой тугудумский,
Да герой мой, паразит.

Паразит, паразит,
Ой, герой-паразит!
Ой, паразит мой герой,
Ой, паразит…

А вдали Парнасы высятся грядою,
Там лавинами метафоры шумят,
Строфы строго проплывают чередою,
А над ними рифмы звучные парят.
А тут сидишь и ищешь рифму к слову «днище»,
Собираешься «дружище» написать,
Эти трое мне орут: «Пиши – «козлище»!»,
Вынуждают под их дудочку плясать.

Тут у нас приют убогого пиита.
Эти трое пишут пульку на песке,
С шумом, руганью: «А ваша дама бита!»
Атмосфера как в портовом бардаке.
«Господа, а не сбряцать ли нам на лире?
Миру что-то типа «Мцыри» рассказать?»
А Пегас кричит: «Какие, на фиг, «Мцыри»!
Не видишь, я прикупил на мизере туза!»

А я спел бы сладко, ласково,
«Ля-ля» – по типу Баскова,
И чтобы не по матери,
А чтоб как херувим,
И чтобы без политики,
Чтоб прослезились критики:
«Какой светильник разума!
А мы его гнобим!»
Но бардак в моей гостинице,
Коньяк в моей чернильнице,
Конь скачет, Муза красится,
Герой ушёл в запой.
Какие, блин, наперсники,
Такие, блин, и песенки.
Ну что напишешь путного
С такою шантрапой.

Шантрапой, ой,
С такой шантрапой,
Шантрапой, шантрапой,
Шантрапой…

Дует свежий ветерок и, если честно,
Это свинство мне по нраву самому:
Обмакнёшь язык в чернильницу – прелестно!
Нет, ребята, нам меняться ни к чему.
Так что буду греть на солнце своё днище
И в процесс культурный камушки бросать.
Ну а кто там морщит нос? Отвянь, козлище!
Вот опять – хотел «дружище» написать.

Ну и всё.